Рассаз

Ну, подумаешь, кепка! Эка невидаль! Обыкновенный головной убор.

И сейчас в ходу, даже у представительниц прекрасного пола. Правда, нынче правит бал раскрученная иноземная бейсболка. И стар, и мал вооружают на голову, как венценосную корону, выбирая по своему вкусу. А вот в двадцатом веке кепка установила свою диктатуру у мужской части населения. Да и выйти «на люди», как говорилось, без неё считалось дурным тоном. Знаменитая восьмиклинка – атрибут модников, стала непременным спутником рабочего люда: трактористов, шофёров, строителей… Некоторые не без выпендрёжа носили легенду улиц – хулиганку, лихо сдвинув набекрень. Помните: «Парень в кепке и зуб золотой»? Любители футбола, подражая легендарному вратарю, носили кепки «аля – Яшин».

Ну а знаменитые грузинские «аэродромы» – это прерогатива темпераментных южан, заполонивших рынки и базары.

Имелся, разумеется, этот головной убор и у Кольки Комарова, семнадцатилетнего парня, курносого, с русыми волосами, обыкновенной внешности, выражаясь по классику, «не красавца, но и не дурной наружности»! Грезил парень заиметь не просто тебе кепку – «блин» с пуговкой на макушке, а шикарную, фасонистую, чтобы форсануть перед друзьями. И ещё (для него главное) кое перед кем. И желание сбылось. Съездил недавно с сестрой к родственникам в Ленинград и приобрёл.

Вот она, вожделённая, ещё «с новья» в его руках. Покроена разноцветными квадратиками из твида на основе шерсти и модным острым козырьком, прикреплённым к основе пуговкой-пипеткой. Подкладка из вискозы, воздухопроницаема – не вспотеешь и в жару. Просто шик! Внутри на ярлычке хлоркой вывел (знай, чья) букву «К». Ни разу ещё не надевал. Берёг и даже взял с собой на дальний сенокос, куда дед Андрей забирал всех свободных домочадцев, в том числе и внука. Ютились в шалаше у самой реки, косили, гребли, метали сено.

А парень с нетерпением ждал субботу: дед обещал отпустить домой. Почему же малый, как космонавт перед стартом, с волнением торопил этот день? Вот тутто и зарыта собака. По субботам в поселковом парке как обычно танцы, а там будет и Ленка Самохина – плод сердечных воздыханий парня. Кепка, шикарная кепка призвана, как надеялся наш «Ромео», обратить на него внимание Ленки. Жили на одной улице, сложилась у них тесная компания парней и девчонок. Не сказать, чтобы Колька был заводилой, но и тихоней не назовёшь, общительный, компанейский, поддержит любой разговор. Так это только с ребятами. А вот с девчонками просто беда. А уж с Ленкой и говорить нечего. Смущаясь до крайности, приобретал бледный вид и макаронную походку. Всегда завидовал таким ушлым, как дружок Серёга Воронов. Этот «Дон Жуан» обходился с девчатами свободно и раскованно: сыпал шуточки направо и налево, запросто дружески обнимал. Так может, шикарная кепка (чем чёрт не шутит) позволит сдвинуть дело с мёртвой точки? А потом как-то, не знамо как и словесно зацепятся друг с другом. Тут уж, как говорил Наполеон: «Главное в бой ввязаться, а там посмотрим».

Медленно тянулось время, несмотря на работу, но всему приходит конец: вот она суббота. Встали работнички рано, по утренней прохладце, по росе скосили приличный участок и сейчас завтракали за грубо сколоченным столом. Колька усиленно ловил взгляд деда, ожидая, когда же тот даст отмашку: «Ну, Кольча, отправляйся покуда до дома». Дедко неспешно поднёс деревянную ложку ко рту, с присвистом отправил содержимое внутрь, затем оглядел всю честную компанию и изрёк:

- Шабаш пока до обеда. Сёдни вёдро хорошее будет, девки днём сено ворошите. А мы с Колькой вечерком скосим Митину пожню.

Захолонуло в груди у парня, остолбенел, словно лом проглотил, кипя в душе от возмущения: «Да ты чего, старый, что обещал-то?»

Дед немного подумал, поелозил пятернёй в жидких волосах:

- Аль пообождать маненько. Ладно, дуй, Колька, в посёлок, – слава богу очухался дедко, – скажешь Натолию (зять, шофёр Сельхозтехники), чтобы в воскресенье к вечеру приехал за стогом и ты с ним обратно.

Пулей сорвался парень с места, кепку в сумку и даванул от стана к основной дороге быстрее двух незадачливых джентльменов, бежавших от вредного мальчишки до Канадской границы. Теперь, если дед вдруг задумает вернуть, а он мастак менять решение, теперь-то, старый, ори не ори, не догонишь.

Восемнадцать километров до дома, вроде бы, немало. Но не для здорового молодого парня. Да разминка просто, да раз плюнуть, да с такой-то ещё мотивацией! Шагай себе бодро, на попутки не рассчитывай, мало машин, и никто в эту пору не ездит.

День, действительно, обещал быть жарким – как-никак середина июля – макушка лета. Кругом всё ещё цветёт и пахнет. В бору, начиная от самой обочины, полно плодов: черника, земляника, голубика, проклёвываются рыжие кнопочкилисички. Колька с наслаждением впитывал пока не сильно прогревшийся воздух. Вдруг из-за кустов высунулась узенькая ушастая мордочка. Парень заулюлюкал, и незнакомая зверушка рванула прочь на высоких тоненьких ножках-ходулях. Малый преследовал её, пока не исчезла из вида. Набрал возле кочки целую ладонь созревающей краснобокой брусники, отправил в рот и тут же скривился: кисловата, однако, ягодка.

…Думалось о предстоящих вечерних танцах, о ней, желанной, но недоступной даме сердца. «Эх, мне бы такой решительности, как у Серёги», – вздохнул парень.

С детских лет улица крепко сблизила парней и девчонок. Часто с азартом играли в прятки, «кислый круг», чижика, пионербол и многое другое.

Однажды в одной из них, предполагающей главную цель – спасти друга, надо было со стороны противника схватить за руку пленника и перетащить на свою сторону, довелось Кольке выручать Ленку. Волнительные мурашки от прикосновения с её рукой рассыпались по телу самоотверженного спасателя. А на финише произошёл конфуз: споткнулся парень, упал, и девчонка по инерции плюхнулась на него.

- Глянь-ка, Колька-то покраснел, как рак, – громко захохотал Генка Петров, уставившись на лицо малого, пунцовое до самых волос.

А Ленка заразительно смеялась, обнажив два ряда здоровых белых зубов. Чего ей печалиться! Весёлая черноглазая барышня, бойкая и заводная, любимица всей компании. Каждый вечер всегда найдётся провожающий её до дома. Но свои уличные ухажёры на то и свои, привычные. К ней уже начали «подбивать клинья» парни из других мест посёлка…

…Погрузившись в свои мысли, Колька испуганно вздрогнул от неожиданности: перед самым носом, заполошно хлопая крыльями, с шумом взлетел большой тетерев, видимо, вздремнул возле дороги, учуял опасность и взлетел вверх.

Колька дошёл до небольшого ручья, с удовольствием напился водички, утоляя жажду.

- «В свой вагон зашла она, улыбнулась из окна», – громко грянул песню, часто звучащую на танцплощадке, в просторечье «пятачке». Всегда на нём хватало народу, а в особые дни набивалось столько молодёжи, как шпротов в банке. Колька замирал, когда объявляли: «Белый танец!» С надеждой (как известно, умирающей последней) ожидал чудодейственного приглашения со стороны Ленки. Но куда там! Предпочитала других. К нему же на этот самый танец всегда подкатывала рыжеволосая девчонка из другой школы. Только равнодушен он к ней. Так и не дождалась, когда же парень набьётся в ухажёры. Вспомнив танцы, Колька заулыбался. Танцоры-то в основном те ещё. Без изысков, всё просто. Как говорится: «Вашу ручку фрау-мадам», свою на талию партнёрши и топчись себе, медленно переступая с ноги на ногу.

Особенно забавно смотреть на так называемые быстрые танцы. Тут уж кто во что горазд. Этот высоко задирает ноги, дрыгает ими налево и направо, тот машет руками, как мельница лопастями, другой извивается всем телом, словно шаман в ритуальных конвульсиях. Никто не обучался в танцмейстерских кружках, да и не было таких в помине. Поразила однажды завсегдатаев пятачка пара молодых горожан (он и она), оказавшихся здесь. Все расступились, разинув рты. Лихо танцевали ребята быстрый танец, показали подлинное мастерство. Вот это был класс!

…Так незаметно дошёл Колька до деревни Жабрево, оставалось до дома восемь километров. Решил надеть кепку, дабы этаким фертом пройтись по улице. Возле избы дальних родственников на скамейке сидела бабка Шура и ещё две старушки.

- Некак, Колька? С покоса идёшь, батюшко? Не ухрястал тебя дедко-то? – весело подначивала юморная бабка. – Ой, да какая у тебя кепка-то баская! Все девки твои. Ну, заходи, чайку попьём.

Колька отказался, сославшись на спешку. Километра за три до посёлка догнала его бортовая машина с тёсом. «А дай проедусь», – взыграло мальчишеское озорство. Догнал, запрыгнул сзади в кузов, угнездился на досках. Доволен, сидит себе, что сват министру, кум королю. Доехать не довелось. Шофёр встречной «Скорой» подал знак коллеге, просигналив. Колька, почуяв неладное, как нашкодивший кот, сиганул с борта и помчался в лес. Оглянулся – никого. Ещё раз – бежит сзади дюжий молодец в куртке нараспашку, потрясая кулаками:

- Я тя с…., я тя п……!

Парень, разумеется, не стал ждать осуществления «я тя ….», припустил будь здоров. Бегунок хороший, не олимпийский чемпион, но в школе один из быстрых. Хлещут ветки по лицу, цепляются за одежду, петляет малый меж деревьев и кустов. Домчался почти до реки, забрался внутрь густого вереска, ожидал с полчаса, не угомонился ли настырный преследователь. Но тот отстал, видимо, злился, что не удалось накостылять по шее (в общем, по делу) «зайцу», оказавшемуся в кузове. Переварив происшедшее, Колька похолодел: исчезла с головы кепка. Расстроенный, опустошённый добрёл до дома. И на танцы вечером не пошёл. Половину следующего дня ползал, шарил по кустам, но, увы, как сквозь землю провалилась. Злись не злись – бесполезно.

Спустя три года возмужавший парень вернулся из армии. Тёплым майским вечерком шёл с рыбалки. На соседней улице его окликнул дед Василий, хлопотавший в своём огороде:

- Никола, подсоби прясло поставить новое, одному тяжело.

В середине дедова участка красовалось экзотическое пугало в дырявой красной рубахе, вылинявших зелёных штанах с заплатами.

- Повадились вороны овёс клевать, – заговорил словоохотливый дед. – Говорят, яркие цвета отпугивают.

А Кольку заинтересовала нацепленная сверху кепка, до боли знакомая. Подошёл, снял, глянул на ярлычок. Ну так и есть – вот она едва заметная буква «К».

- Той осенью собирал грибы, наткнулся, поистрепалась, конечно, пообтерхалась, – перехватил Василий взгляд парня, – а на пугало в аккурат годится.

…Колька знал, что Ленка выскочила замуж за стройбатовца, работавшего на стеклозаводе. Не испытывал по этому поводу никакого уныния. Вся жизнь впереди.

«Прощай, кепка – символ тщетных надежд, прощай, первая любовь, пусть не состоявшаяся, но светлая, которая останется в памяти.

«В свой вагон зашла она,

Улыбнулась из окна,

Поезд тронул, а я вслед

Лишь рукой помахал ей в ответ».

Анатолий КИСЕЛЁВ,
п. Сазоново.